Бочков Владимир Михайлович
Подробнее на http://1000inf.ru/names/39448/
Что это за анализы: «имеет высшее образование...», «6 лет работал в органах соцобеспечения...», «в 90-е годы трудился
в должности заместителя председателя Ленинского райисполкома...», «в финансовой сфере проработал около 20 лет»? Такого рода анализов
ждем мы, скорее, от какого-нибудь зэка: «имею судимости...», «6 лет тянул срок за кражу...», «в
90-годы сидел на киче за ограбление инкассаторов..», «всего по зонам оттянул около
20 лет...» — а не от сенатора в Совете Федерации. А анализ «трудился в должности заместителя
председателя Ленинского райисполкома» — это вообще какая-то насмешка над нами, лабораторными
тружениками.
Поэтому возьмем другой вариант анализов с сайта http://zampolit.com/dossier/bochkov-vladimir-mikhaylovich/
Мы видим, что здесь все анализы вообще полностью перемешаны. Это как если бы кровь из пальца,
кровь из вены, желудочный сок, лимфу, скоб на грибок, желчь, слюну, кал, мочу и ватку с мазком
на отцовство — все перемешать, добавить измельченное заключение психиатра, взболтать и сдать в
лабораторию. Можем ли мы согласиться, что у сенатора это так само собой вышло, без умысла? Мы
можем, скорее предположить, что тщательно перемешанные анализы хорошо отражают хитрые
профессиональные приемы и ментальные привычки деятеля, который длительное время занимался
государственными финансами. Когда через иные руки проходят большие и длительные потоки
государственных денег, то какая-то их часть старается сама собой прилипнуть к пальцам .
Естественно, что в прозрачных бухгалтерских документах прилипание ясно заметно. Поэтому и
вырабатывается характерный перемешанный стиль расположения данных. Без липучести пальцев
никогда не назначили бы его на те должности, которые он занимал. Он скрыл от нас и названия
тех должностей, и их точную хронологическую последовательность. Это значит, что ему есть, что
скрывать. Конечно, он изготовил данную смесь, чтобы воспрепятствовать постановке верного
диагноза. Как медработники, мы расцениваем это как вызов и принимаем его. Попытаемся для начала
расположить все предоставленные им анализы в хронологической последовательности.
Родился 01.07.1946 года в семье служащих.
С 1968 г. начал трудовую деятельность в областном финансовом отделе.
1973 — Всесоюзный заочный финансово-экономический институт.
С 1974 г. неоднократно избирался депутатом районного и городского Советов народных депутатов.
1981 — Горьковская высшая партийная школа.
1987-1990 гг. – возглавлял комбинат «Ивановогорхлеб», В 90-е годы работал в должности заместителя председателя Ленинского райисполкома, заведующего финотделом Ивановского горисполкома.
1997-2003 гг. –возглавлял ОАО «Ивановский хлебокомбинат № 3»
4 декабря 2005 года на выборах в Законодательное Собрание Ивановской области четвертого созыва В.М. Бочков был избран по Академическому избирательному округу №1. Являлся председателем комитета Ивановской областной Думы по бюджету, финансовой и налоговой политике
2 марта 2008 года на выборах в Ивановскую областную Думу пятого созыва вновь избран по Академическому одномандатному избирательному округу №1. Являлся председателем комитета по бюджету.
24 октября 2013 года на заседании Ивановской областной думы был утвержден на должность сенатора от Ивановской области.
В течение 6 лет работал в органах соцобеспечения: заведующим Октябрьским райсобесом, заместителем заведующего Облсобесом.
Выходит, что у нас Сенате собесовцев больше, чем собак, нерезаных, и все расположились непосредственно вблизи бютжета.
Получилась биография с большими пробелами. Был зачат в начале октября 1945 года в семье служащих. Послевоенная демобилизация 8 миллионов советских военнослужащих-победителей проходила в несколько этапов и длилась более 3 лет. Это значит, что его отец с большой вероятностью в годы войны не воевал. Может быть, откосил. Может — отмазался. Вернее всего, он был тыловым партийным руководящим работником или сотрудником НКВД. Если это так, то наш сенатор уже по рождению принадлежал к классу советской номенклатуры. Есть и другая возможность: его отец потерял на войне руки-ноги и был демобилизован с войны по инвалидности — как-то должны мы объяснить зачатие Бочкова в год, когда по всей России было зачато всего лишь несколько детей и Бочков оказался одним из них. Сам он пишет: родился в семье служащих, а не военнослужащих. Версия родовой номенклатурной принадлежности подтверждается более поздними его анализами в зрелый период. В одном из автобиографических источников сказано, что его ранняя трудовая деятельность началась после службы в армии, но годы срочной службы не указаны. Это дает нам основание сомневаться, что сенатор действительно служил в Советской Армии. В 1968 году, когда началась его трудовая деятельность ему было уже 22 года от роду. Что он делал в течение 5 лет после окончания средней школы, он утаивает. Положим, он действительно 2 года служил срочную службу — а где же он провел другие недостающие три года? В 1968 году он «начал трудовую деятельность в областном финансовом отделе». Должность он не указал. Что это значит: «областной финансовый отдел»? Какому учреждению принадлежал «областной финансовый отдел»? Самостоятельных учреждений с таким названием не существовало. Каким образом он, не имея никакого образования, мог исполнять должность в финансовом отделе учреждения областного уровня? Финансовый отдел обкома КПСС или финансовый отдел облисполкома Советов народных депутатов трудящихся? Как мог на таком непыльном месте оказаться ничейный и никому неизвестный юноша? Не иначе, его устроили туда по блату его любящий влиятельный папа, взял оболтуса на работу в свое учреждение? На фоне деятельности в областном финансовом отделе проходило его заочное обучение в финансово-экономическом вузе. В то время мальчишки и молодые люди мечтали о совсем других специальностях. Им хотелось строить самолеты, ракеты, ледоколы, синхрофазатроны, чтобы затем на всем этом летать. Если бы услыхать в те времена от кого-нибудь: « я хочу быть бухгалтером, как мой папа, по финансово-учетной части» — сразу сверстники подняли бы на смех, пидарасом бы обозвали. Поэтому выбор финансово-экономического вуза — это был в те времена, скорее, выбор мамы, а не самого абитуриента. Мамы, конечно, абсолютно правы — ребенок должен находиться в тепле, а не где-нибудь глотать пыль в безвоздушном пространстве. Будущие бухгалтерá здесь похожи на будущих скрипачей.
— Нет, сегодня никакого футбола! Ты должен стать выдающимся скрипачом, как твой большой отец. Марш слушать «Стабат Матер»! Не ной! Не забудь вслушиваться в музыку! И шоб ты мне через пять минут рассказал, о чем нам рассказывает эта великая пластинка. Да-да, именно то, шо тебе вчера педагог рассказывал.
Потом мы идем на концерт такого потомственного номенклатурного скрипача, лучше, чем другие, понимающего, что в большом таланте 5% таланта и 95% труда, платим за билет, и невдомек нам, что битых полтора часа к перед нами каблучилась вышколенная посредственность.
— Мама, я лучше буду инженером. У Вовкиного отца все инструменты дома — с завода.
— Ну и шо он еще имеет, этот ворюга? А у нас, смотри — машина, дача, большая квартира, деньги тебе отец на любые шмотки дает. Папа после войны — живой, с рукам-ногами. Отец-то Вовкин — без руки. На кой ему инструменты? А у твоего отца зарплата хорошая, в деньгах и ни в чем у нас недостатка нет. Будь по образованию и по должности поближе к деньгам и к Партии, как твой отец, — и ты подобно знаменитому скрипачу никогда не узнаешь, что такое жизнь советского трудящегося, как это узнала я, пока за папу замуж не вышла.
Потребность российского общества в скрипачах сравнительно невелика. Не более полудюжины — филармонические звезды, остальные полторы-две сотни — профессура консерваторий и музучилищ. Потребность в номенклатурных счетоводах гораздо больше — десятки тысяч! Будь их только пара сотен, как скрипачей, — разве сумели бы они полностью разворовать самую большую в Мире страну?
Какова была его должность после окончания в 1973 Всесоюзного заочного финансово-экономического института из анализов понять нельзя. Но видно, что он уже был глубоко партийным тружеником. Об этом свидетельствует его депутатская деятельность. В депутаты при Брежневе попадали только проверенные, совершенно лояльные и преданные Партии и ее Генеральному Секретарю товарищи. Помнится, на всех вокзалах и в аэропортах имелись депутатские комнаты, обозначенные соответствующими табличками. Они наряду с личным служебным автотранспортом составляли открытую часть номенклатурных привилегий. Драповое английское пальто депутата могло неприятно провонять от случайного прикосновения в общем зале ожидания — а ведь депутат торопился на важное совещание с товарищами. В депутатских комнатах имелись и свои туалеты. Нельзя было допустить, чтобы депутат нюхнул из общего. В общем туалете ему могли бы и шляпу при случае помять, что серьезно помешало бы его размышлению о единстве Партии и народа. По всей видимости, именно в это время он заведовал сперва рай- а затем облсобесом, используя положение управленца и депутата для вбивания клиньев на должности в райкоме и обкоме КПСС. Иначе не смог бы он получить направление в ВПШ. Окончание в 1981 году (в возрасте 35 лет) Горьковской высшей партийной школы подтверждает нашу нехитрую догадку о его принадлежности к классу советской номенклатуры. В ГВПШ принимали только тех, кто уже сумел несколько продвинуться по партийной стезе. Высшие партийные школы принимали не заявления желторотых абитуриентов, а направления на партийную учебу, которые поступали из советских и партийных учреждений, в которых будущие учащиеся уже сумели сделать пусть непродолжительную, но зрелую партийную карьеру. ВПШ были кузницей номенклатурных советских партийных руководящих кадров, которые, получив партийное образование, позднее назначались на теплые ключевые посты. Теперь даже по его перемешанным и разбавленным пробелами анализам нам становится понятно, что за птица наш сенатор, и откуда она к нам прилетела. А вернее сказать — она никуда и не улетала. Не случись Перестройки, он, возможно, был бы сейчас членом Политбюро или кандидатом в члены — будка у него для этого вполне представительная.
Какие должности он исполнял с 1981 по 1987 год, он тоже утаивает, но понятно, что в эти шесть загадочных для нас лет после ВПШ он сумел укрепить сложившиеся ранее и обрасти новыми надежными связями в номенклатурной среде, глубоко освоив и прочно усвоив все нормы номенклатурной этики. Только при этом условии Партия могла доверить ему в 1987 году пост директора комбината «Ивановогорхлеб». Мы ничего не знаем о том, как наш ленинец развивал ивановский хлебторг и как развивался в нем сам, но чтобы дать читателю время поразмыслить над вопросом, почему и для чего партийный активист и финансовый специалист, не имевший никакого понятия ни о сортах муки, ни о хлебо-булочной рецептуре, ни о технологии и режимах выпечки, ни о месильном и печном оборудовании, был назначен директором комбината «Ивановогорхлеб», мы расскажем об одном чрезвычайно трагическом случае произошедшем в советское время шестью годами раньше совсем в другом регионе СССР.
К моменту трагедии, о которой пойдет речь, Хаим Гольденберг уже 20 лет заведовал львовским областным трестом кафе «Мороженное». Все, кто его знал, утверждали позднее, что Гольденберг был человеком большой души и необыкновенной честности. Он, вероятно, так и продолжал бы работу на своем ответственном посту до самого выхода на пенсию, если бы не империализм США. Дело в том, что за несколько лет до расстрела, он благополучно отправил на Брайтон-Бич своих детей, потому что какой родитель не хочет детям лучшей жизни? Он бы и сам уже давно отправился вслед за ними, потому что какой родитель хочет, чтобы его дети жили от него где-то на другом конце океана? Он знал, конечно, что рано или поздно он уедет, но нужно было еще дожить и доработать до пенсии. О том, чтобы уже прямо сейчас начать собираться, не могло быть и речи, потому что он был сильно завязан на системе, сопряженной с его должностью. Думать вперед все же приходилось. Хотелось, чтобы весь тот успех, которого он достиг, и весь тот страх, который он постоянно испытывал на пути к успеху, не пропали даром. Да и детям, оказавшимся в новом, непривычном месте, хотелось помогать, имея те большие материальные возможности, которыми он обладал. Он уже сумел успешно переправить детям первую небольшую партию бриллиантов, которые он, как и все остальное, что у него было, сделал на мороженном. Спокойно, тогдашние львовские сластены, — вы получали свои 300 граммов без всякого обмана. Вернее 297 граммов. Пол чайной ложечки из вашей порции присваивала себе продавщица за прилавком, что позволяло ей таким образом достойно содержать своих детей и мужа-инженера. Но посудите сами: простоять за прилавком в жутком пронизывающем холоде даже летом в валенках долгие 8 часов, ни разу не присев! — простите эту бедную женщину. Неиссякающая очередь трудящихся было тем единственным, что еще как-то согревало ее на рабочем месте. Все советские граждане и без оглядки на ее деятельность знали, что советская торговля зиждилась на трех китах: «обвесе», «обсчете», и «разбаве». Чтобы оседлать эти туши, однокашник одного из авторов перевелся с третьего курса авиастроительного техникума сразу на пятый курс торгово-экономического института. Его спросили, зачем, — он в ответ: «Хочу жить лучше, а от дюралюминия только яйца сохнут». Позднее его действительно видели торгующим газированной водой и катающим на «Волге» клевых телок. Сейчас он, должно быть, доктор экономических наук, если не юридических, потому что никаких противопоказаний к ученым степеням у него не было. С китами торговли все было нормально. Все о них знали и сосуществовали с ними в симбиозе. Но лишь немногие догадывались о существовании в экономических глубинах СССР еще и огромного прожорливого спрута в виде левых товарных потоков. Согласитесь, что Хаим Гольденберг, житель и труженик Львова, который в советское время, когда под железный занавес и мышь не могла проскользнуть, сумел организовать в Шереметьевском аэропорту таможенную смену, совершенно лояльную к курьеру с грузом бриллиантов, должен был обладать недюжинным организаторским талантом. Через день после того, как он по прошествии небольшого времени вторично отправил с Львовского железнодорожного вокзала курьера с американской гостевой визой в направлении Шереметьево, на уровне Львовского обкома Партии состоялся принципиальный партийных разговор то ли трех, то ли четырех важных региональных партийных лидеров, на который Гольденберга не пригласили. Вот примерное содержание этого разговора:
«Я всегда говорил и предупреждал, что жидам нельзя доверять, — даже членам Партии. Ты знаешь, откуда мне вчера поздно вечером прямо на дом позвонили? Нет, даже не из Киева. Наш Гольденберг наладил вывоз бриллиантов. Его племянника взяли вчера в Шереметьево с тюбиками зубной пасты, полными камней. Это что же получается? Согласно накладным, он ежедневно скармливает по области четыре тонны мороженного, нам он вкручивает, что пять, а в действительности — пять с половиной или даже все шесть, коль скоро у него есть еще деньги и на бриллианты. Вы понимаете размах? Это значит, что из Якутии на заводы поступает левый алмазный сырец, а наш Хаим скупает затем у заводов левые бриллианты. Что это вы хором побледнели, товарищи? Зная партийную решительность некоторых, хочу пока отсоветовать стреляться — если бы нас хотели взять, то уже бы взяли. Деньги и ценности все же следует спрятать. Что бы ни случилось — мы ведем себя, как договаривались, в соответствии с нормами партийной этики. Лично меня обнадеживает последняя фраза телефонной беседы: «Продолжайте коммунистическое строительство». Это еще хорошо, что вопреки вашим протестам, товарищи, я тогда с самого начала настоял, что на республиканский уровень следует отправлять шестьдесят, а себе оставлять сорок процентов. Только благодаря этой пропорции нам, может быть, еще позволят и дальше не только топтать эту землю, но и Коммунизм на ней строить».
Даже если бы львовские ленинцы решили тогда вызвать Гольденберга «на ковер», он все равно не смог бы вовремя явиться. Как только он понял, что он, как это уже нынче, при Путине взялись называть и даже превратили в расхожий штамп, «утратил доверие», он быстро побросал в чемодан все находящиеся под рукой документы, деньги, валюту и ценности, которые только смогли туда поместиться и слинял изо Львова в никому не известном направлении.
Тревожные новости поступили на Лубянку с Брайтон-Бича еще как только там объявилась первая партия брюликов. Одновременно с этим не менее тревожные сигналы могли поступить и с территории СССР, на которой племянник Гольденберга, зачастивший в США, ярко выделялся на фоне остальных рядовых советских граждан, не смевших даже мечтать о загранпаспорте для поездки хотя бы в ближнее, не империалистическое зарубежье. Поэтому на этот раз удивленного племянника встретила в Шереметьево не менее удивленная таможенная группа, которая вышла на дежурство вне плана взамен той, лояльной, которую назначил в тот день Хаим Голденберг.
Через несколько недель в районе Батуми беднягу Гольденберга все же взяли, пребывавшего в поисках возможности пересечь советско-турецкую границу. Смелости и решительности этого человека мог бы позавидовать каждый. Отважиться на переход границы без ноги, которую он потерял еще, когда продвигался с боями на запад в составе Красной Армии! О его храбрости говорят также и его многочисленные боевые награды, полученные при тех же обстоятельствах. Но все же его взяли и внимательно выслушали.
К его чести выяснилось, что он никогда не обманывал трудящихся сластен, обвешивая на пол-ложечки. Являясь высоким профессионалом в области экономики и финансов он оформил свою трудовую деятельность как исключительно хозяйственно-финансовую и ограничил ее только бумагой, авторучкой, чернилами, печатью и штемпельной краской. Чтобы заставить эти немудреные вещи работать на него, он включил свой великолепный комбинаторно-организаторский талант, а также природное умение вести с совершенно незнакомыми людьми беседы на взаимовыгодные договорные темы. Главный обкомовский оратор точно определил его место по солнцем: «Согласно накладным, он ежедневно скармливает по области четыре тонны мороженного, нам он вкручивает, что пять, а в действительности — пять с половиной или даже все шесть, коль скоро у него еще есть деньги и на бриллианты». В те времена преступников, имевших боевые заслуги перед Родиной, не расстреливали. Но Хаима Гольденберга расстреляли еще до того, как от Брежнева пришло помилование в виде замены вышки на максимальный срок. Нашему объяснению, зачем была такая спешка, никто, наверное, не поверил бы, если бы не знаменитая трагедия директора Гастронома Номер Один. Когда Хаима Гольденберга поволокли, он, похоже, совершил ту же роковую ошибку, что и директор «Елисеевского»: вложил следствию своих обкомовских крышевателей — а Партия такого не прощала. Она должна была оставаться чистой и непорочной в глазах трудящихся.
Таких гастрономов номер один и трестов "Мороженное" по стране были тысячи. Иначе откуда же, например, те толстые пачки денег, которые узбеки насовали в карман Чурбановского кителя, пока его владелец спал в номере гостинницы? — не из партийной же кассы. (генерал Чурбанов — зять Брежнева, навещавший Узбекскую ССР с дружественным визитом) А откуда у львовских секретарей были деньги на ночные банные дни с веселыми телками? Эти деньги давал им Хаим и многие другие, которые так и остались за кадром и ныне живут и здравствуют, — те же из тогдашних «Львовхлебторга» или «Львовкожгалантереи».
Жена Хаима Сóфа работала заведующей знаменитого во Львове бара «Башня». В 1894 году в Лемберге
состоялась краевая промышленная выставка, украшенная новыми фонтанами. Для подачи воды под
давлением специально построили водонапорную башню в псевдоготическом стиле. В конце 1970-х ее
отреставрировали и переоборудовали в эксклюзивный бар. Когда Хаима поволокли, взяли и Софу. Ей
инкриминировали продажу коктейлей, приготовленных на неучтенном спирту. Софе сохранили жизнь,
наверное, потому, что она не вложила следствию крышевателей и не сказала правду, где она брала
спирт, объясняя, что разбавляла денатурат, который сама покупала в хозяйственном магазине. Но
случаев отравления не было. То, что Софа не заикнулась о крышевании и не вскрыла левак со
спиртзавода, Партия высоко оценила, что и выразилось в помиловании ее живота. 12 лет она,
впрочем, оттянула.
Нам не так уж важно, кто кого заложил в деле Хаима Гольденберга. Главное, что имела место левая реализация товара с подлогом накладных. Одна и та же схема практиковалась везде, где происходила реализация товара за наличные, независимо от товара — будь то мороженное, хлеб или сумки из кожзаменителя. Разве что только директора «Львовмостостроя» едва ли можно заподозрить в подобных махинациях, поскольку в его случае товар не уходил за наличку, что требовало разработки каких-то других схем. Нет никакого сомнения, что и у мостостроителей были хорошие рабочие схемы. Без них, разработанных еще в советские времена, хищения в особо крупных размерах на стройке космодрома «Свободный» были бы сегодня невозможны. В ходе следствия стал очевидным не только факт партийного крышевания расхитителей на местном, региональном уровне, но и четко обозначилась пирамидальная коррупционная структура. Местные секретари отдавали соответствующую долю наверх на республиканский уровень, те в свою очередь поступали также — так что, кормиться могли многие. Дело сильно ветвилось вширь и росло все выше. Замешанными оказывались большие люди. Была вскрыта организованная сеть надежных людей, включая заведующих розничными точками, чиновников ОБХСС, партийных секретарей, правоохранительных органов. Поставщиков левых ингредиентов нельзя забыть — ведь левое мороженное состояло не из воздуха . Поэтому реализуемая Гольденбергом в наличные левая доля товара была, по всей видимости, довольно существенной, чтобы вся эта толпа паразитов нормально кормилась, и все были бы довольны. Конечно, один Хаим с кормежкой всех справиться не мог. Он был всего лишь частью сформировавшейся при участии обкома Партии левой сети. На всех ее руководящих постах были доверенные партийные люди. Хаим тоже был членом Партии еще с войны. Он честно отдавал крышевателям договоренную часть согласно принципам партийной совести и чести. Так бы оно и дальше шло, если бы не происки империалистов, которые сбили Хаима с верного партийного курса, соблазнив на некрышеваную деятельность по переправке бриллиантов собственным детям. Некрышеваная поддержка Брайтон-Бича не входила в планы плановиков плановой советской экономики.
Интересна роль КГБ в расследовании этого дела. Бытует мнение, что КГБ бралось за расследование таких дел согласно закону о крупных хищениях подрывающих экономическую безопасность советского государства. Конечно, для того, чтобы устроить себе и детям удовлетворительную, а лучше, счастливую буржуазную жизнь, Хаиму нужны были хорошие крупные бриллианты. Но кто в них тогда что понимал? Кто мог в то коммунистическое время отличить веселтон от топ-веселтона — тогда даже слов таких у совков не было. Какую угрозу безопасности государству могла составлять контрабанда пусть даже сотни крупных бриллиантов неопределенного качества по цвету и включениям в сравнении с последовавшим вскоре вывозом из СССР многих зеленых триллионов, если выражать международное разворовывание СССР и России, а также профуканные российские государственные инвестиции в «зарубежные активы» в зеленом эквиваленте? И что же? — никакого существенного ущерба именно экономической безопасности советского, а затем российского государства никто, кажется, не заметил. Разве что, некоторых лишь укоризненно покачали головами. Поэтому мы видим участие КГБ в особо крупных делах совсем иначе. Государственная безопасность в ее прямолинейном понимании означает безопасность государственных чиновников. Главная задача КГБ состояла, таким образом, даже не в самом проведении следствия, а в том, чтобы не дать следствию пойти в сторону высоких партийных и государственных деятелей. Менты могли не почувствовать той черты, которую в советском уголовном делопроизводстве нельзя было переступать. Если бы дело Гольденбергов было раскрыто полностью, то мог бы накрыться вообще весь теневой сектор советской экономики. Пришлось бы, чего доброго, и членов Политбюро привлекать. Вот почему дело Хаима и Софы было на определенном этапе свернуто с определением «полностью раскрыто», а самого Хаима поспешили расстрелять. Что же касалось качества следствия, менты могли здесь оказаться не только не хуже КГБ, но даже и фору дать. Во всяком случае, органы они умели отбивать не хуже, чем Органы.
Грабежи и разбойные нападения носят непредсказуемый фрагментарный характер, и большей частью преступники линяют, не оставляя никаких следов, — и то, менты умудряются раскрывать многие такие преступления. Для экономического воровства, напротив, необходима постоянность, ежедневные усилия и характерны статичность, устойчивость, постоянное личное присутствие преступника на месте преступления. Возможно ли себе представить, что хищение на предприятии совершается ежедневно и десятилетиями, но никто ни из вышестоящего эшелона управления, ни из правоохранительных органов об этом не догадывается. Нет, без крышевания это не возможно. С другой стороны, без крыши много не украдешь — некрышеваные попытки хищений мгновенно пресекались. Именно поэтому, когда поступал сигнал, который уже невозможно было заглушить, и речь заходила о хищениях в особо крупных размерах, КГБ подключалось автоматически на законных основаниях — нельзя было допустить, чтобы крышевание стало предметом гласности.
Если бы с экономическим воровством в СССР хотели раз и навсегда покончить, то это сделали бы легко, разоблачив всех воров в течение нескольких месяцев, даже не лет. Ведь махинаторов были не миллионы, а всего лишь тысячи. Достаточно было бы поставить всех заведующих «трестами» и «торгами» на прослушку и на слежку. Партия такую задачу никогда, упаси боже, не ставила. А для ощущения жизни на широкую ногу партийным секретарям недостаточно было, чтобы ночью просто бесплатно пускали с телками в баню с закуской, бесплатно полученной в спецраспределителе, — им нужна была и крупная наличка на жизнь. А где ее взять? — только крышевание левого потока товаров решало эту проблему. Да и кто бы их в баню пустил бесплатно? Кто бы они вообще были такие без крупных карманных денег? Без этого важного компонента ответом банного сторожа стало бы: «Уходите, товарищи, иначе сейчас милицию вызову».
Один из авторов лично знал женщину, продавшую рогожные мешки со склада, а может даже, отдавшую кому-то даром, с ущербом для государства 500р (приблизительно 50$ при тогдашнем теневом курсе рубля). Срок — 13 лет. Потом, вроде, скостили, но 5 оттянула. Ее зацепило как-то делом Гольденберга — а иначе откуда такой срок? С ней был связан, кстати, один из первых бунтов на корабле — первичная парторганизация отказалась исключить ее из Партии до суда, а представителя райкома Партии какой-то работяга назвал мудаком. Для срока ей навешали еще хищения, к которым она в принципе не могла иметь отношения. И еще у нее были несовершенолетние дети. Она работала с отцом пишущего эти строки. Отца трясло, когда он об этом рассказывал, приводя пример некрышеваной деятельности.
При Брежневе и его советских продолжателях произошло ускоренное слияние Партии и хозяйственного криминала, что составило наиболее материально весомую частью номенклатурной коррупции. Можно было бы употребить и другие модные советские определения: «стирание грани между» или «тесная смычка». Тем, кто сегодня хотят противопоставить себя, патриотов российского народа, Горбачеву, предателю, нужно принять во внимание этот факт. Горбачев, впрочем, перестраивая Совок, никогда целенаправленно не боролся с коррупцией. Поэтому она и расцвела в Перестройку, как никогда ранее. Но мы относим этот перестроечный прокол, который оказался роковым для исхода Перестройки, — ее целью, помнится, было преодоление застоя и ускорение развития СССР, — не к категории горбачевского предательства, а к категории его государственной некомпетентности.
О Софе Гольденберг немного написано здесь http://visnyk.zp.ua/etot-den-v-istorii/vo-lvove-rekonstruiruyut-znakovyj-bar-bashnya.html Нам кажется, что на этом ресурсе образ махинаторши и второй половины мороженщика Гольденберга неправдоподобно раскрашен. Передача бриллиантов сообщнику посредством поцелуя — едва ли такое ребячество могло действительно иметь место в серьезном воровском деле контрабанды бриллиантов, в которой фигурировала таможенная служба аэропорта Шереметьево.
Из рассказа о трагической судьбе Гольденбергов мы можем сделать чрезвычайно важный для нас вывод: хозяйственные злоупотребления и чиновничье воровство — это не продукты Перестройки и процессов постперестроечного периода. Глубокие традиции этих явлений были заложены еще при Совке в эпоху развитого социализма и они продолжали всемерно поддерживаться и развиваться в ходе брежневского и постбрежневского коммунистического строительства. Перестроечный процесс, особенно в ельцинской фазе, сопровождался небывалым ростом, укреплением и еще невиданным доселе расцветом этих явлений. Собственно борьба с воровством и коррупцией вообще не значилась среди провозглашенных Горбачевым целей Перестройки. Перестройку проводили Партия и Советское государство. Они вместе с тем и были той средой, в которой данные явления культивировались. Это сложившееся положение вещей явилось еще одним весомым фактором провала Перестройки — ни о каком социализме, ровно как и о капитализме, с человеческим лицом — а ведь именно человеческое лицо было главной целью Перестройки — в условиях существования этих пороков и речи быть не может.
Конечно, верно ответить сразу и слету на поставленный выше вопрос: почему и для чего партийный активист и финансовый специалист, не имевший никакого понятия ни о сортах муки, ни о хлебо-булочной рецептуре, ни о технологии и режимах выпечки, ни о месильном и печном оборудовании, был в 1987 году назначен директором комбината «Ивановогорхлеб» — не так-то просто. Но теперь, после того, как мы выделили время на поиск и обдумывание ответа, многие читатели смогут справиться самостоятельно.
В 1990 году Партия перевела его, видимо, за достигнутые успехи с должности крышуемого директора «Ивановогорхлеба» на должность крышевтеля, назначив заместителем председателя Ленинского райисполкома, а позднее заведующим финотделом Ивановского горисполкома. Вскоре КПСС не стало, но райкомы, горкомы и обкомы и соответствующие исполкомы остались, сохраняя созданную Партией структуру региональной власти и пронизывающих ее коррупционных связей чиновников.
Нашему партийному деятелю не было нужды бегать по подворотням с калашниковым, отстреливаясь самому и моча других претендентов на присвоение государственной собственности, как это было, например у сенатора, которые, чтобы скрыть свое гладиаторское прошлое, выбрал себе в качестве диплома вуза диплом бывшей ЛВПШ. Длани коррумпированных партийных чиновников уже изначально лежали на промышленных мощностях. Нужно было только сжать пальцы.
Этим и объясняется тот факт, что в 1997 году наш теперь уже бывший партиец возглавил ОАО «Ивановский хлебокомбинат № 3. Для того чтобы стать главой ОАО нужно владеть превалирующим пакетом акций предприятия, что эквивалентно владению крупным пакетом бабла. А если бы он не был коррумпированным партийным чиновником со связями и давней деловой дружбой с партийными корешами при должностях, откуда бы тогда у него бабло, и кто бы позволил ему просто так, без перестрелки, завладеть промышленной мощностью. Он не построил свой бизнес на пустом месте, как сенатор Алексеев, — с нуля, а сумел подмять под себя уже существовавшие, организованные советским государством предприятия. Для этого нужно было соответствовать определенным критериям. Ведь вы, читатель, не стали же вы генеральным директором и владельцем ОАО — без связей, крупного бабла и умения мочить всех подряд у вас для этого не было никаких предпосылок. Все нужное для соответствия критериям бабло он срубил еще в те времена, когда никаких ОАО не существовало. О них еще никто даже не слыхивал. Это случилось в бытность его директором государственного советского предприятия пищевой промышленности и в те поры, когда он служил на должностях в райкомах, обкомах и горисполкомах.
Так коммунист-ленинец, борец, согласно Уставу КПСС, за освобождение трудящихся от гнета эксплуататоров сам превратился в эксплуататора трудящихся. Интересно, что КПСС в его анализах ни разу не упоминается. Он обязан Партии всем — и теплой постелью, и своим пожизненно выгодным положением паразита — и при этом он ни разу, ни разу не упомянул ее знаменитого имени. Если бы существовал прибор для измерения предательственности, то он бы на сенаторе зашкалил, и стрелка бы скривилась от удара об ограничитель. Сенатор старается скрыть свое членство в Партии, подобно тому, как многие бывшие эсэсовцы всегда старались скрыть после поражения Гитлера свою прошлую принадлежность к СС, понимая, что их еще могут привлечь к ответственности. Это в подсознании. Путин, например, никогда не скрывал, что состоял в КПСС — ему это было положено, как разведчику. Путин не понимает своей вины, потому что в период своего членства в Партии ничего не украл. Да и что там, в Гэдээре, можно было украсть? — разве что, втихаря перефоткать на микропленку фотки из порножурнала на столе у Хонеккера? А наш сенатор в своих анализах, выпячивая свои прошлые высокие административные должности, чтобы предстать перед нами солидным специалистом-управленцем по финансам, старается в то же время затушевать, поместить в тень свое партийное прошлое. Значит, до сих пор боится. Не бойся! Перестройка превратила тебя из вора-хозяйсвтенника в честного предпринимателя. Теперь тебя уже не расстреляют за особо крупные размеры, как при Брежневе — Гольденберга.
Сенатор не предоставил никаких анализов о своем вкладе в развитие ОАО «Совхоз «Тепличный». Вот что на сайте http://zampolit.com/dossier/bochkov-vladimir-mikhaylovich/ написали трудящиеся:
По роковому стечению обстоятельств в скорбный расстрельный список наравне с убийцами попал заслуженный работник торговли Берта Наумовна Бородкина, которая никого не убила. Ее приговорили к расстрелу за хищения социалистической собственности в особо крупных размерах.
Приведенная в Википедии выдержка из уголовного дела подтверждает правдивость нашей информации о
коррупции и крупномасштабном крышеваном Партией воровстве в советское время. Но если в деле
Гольденберга главные действующие лица остались неизвестны советской общественности, то в деле
Бородкиной коррупция и крышующая роль партийных секретарей уже была освещена. Это стало
возможным лишь в результате стечения обстоятельств на вершинах Советской власти: одна из
борющихся в ожидании смерти Брежнева за власть сторон решила для ослабления лагеря противника
привлечь несчастного секретаря горкома Партии Погодина в расчете, что тот вложит высокого
претендующего на власть соучастника. При других обстоятельствах КГБ не
дал бы Погодина в обиду. А не соверши Брежнев в 1982 году своего безвременного ухода, которого
все
уже вот-вот ждали, и из-за какового ожидания, собственно, и произошла вся эта смертельная
трагедия, и и дотяни он еще одну свою пятилетку до самой Перестройки — быть бы сейчас профессору,
доктору экономических (юридических, педагогических или исторических) наук Берте Наумовне Бородкиной сенаторшей
от Краснодарского субъекта, коллегой Бочкова по Совету Федерации. То же
самое и Погодин, который был в брежневское время коллегой Бочкова, товарищем по Партии, — он и
сейчас продолжал бы оставаться его коллегой-сенатором, товарищем по партии «Единая Россия».
Ведь исчезнувший при невыясненных обстоятельствах в 1982 году и поэтому не сумевший никого
вложить Погодин — он и сейчас канает по Википедии не как вор, а как политик. Бочков, тоже
политик, никогда ни в каком уголовном деле не фигурировал.